Стоп. Ведь у меня же лицо было в крови, медики смыли кровь, но обклеили меня пластырем! Это, конечно, маскирует внешность. Но, в целом, если выберусь — придется менять образ кардинально. Типа, отпустить пышные усы и длинные волосы, как-то так. Хм, пару татуировок? Нет, не стоит, их потом при необходимости не сведешь в два счета, как усы...

Впрочем, остается вопрос, как мне отделаться от СГБ. Если они разберутся, откуда взялся вендиго — может быть, меня просто отпустят. Если нет...

И тут за мной снова пришли и повели в этот чертов кабинет. А дело-то уже к вечеру идет. Хм, кто бы это мог быть?

Что человек, который меня уже ждал, ни хрена не чета ни следаку, ни полковнику, я понял уже по той детали, что он ждал меня в кабинете стоя, а не сидя. Сам он в черном костюме, с галстуком, на рукавах запонки вроде как из драгметалла, на столе лежит его чемоданчик.

— Добрый вечер, — поздоровался он.

— И вам не хворать. Вы кто?

— Юрист. Присядем?

— Да, конечно, — согласился я.

Просто небо и земля. Одет хорошо, это видно даже тому, кто не разбирается в подобных вещах, и манеры имеются. Что как бы уже явно показатель некоторого уровня.

Когда я сел, он сам не стал сразу садиться, а достал из чемоданчика пару предметов. Круглый диск на присосках он прилепил к зеркалу и включил, комната наполнилась неприятным жужжанием. Затем юрист повесил на две камеры у потолка по кепке, рядом с ними повесил еще две жужжалки поменьше и только после этого уселся напротив.

— Это чтоб не подслушали? — сказал я.

— Совершенно верно. Как мне к вам обращаться?

— Кирилл. Так вы мой адвокат?

— Не ваш, но я вас отсюда вытащу. Меня зовут Глеб Ушаков, я юрист дома Борисовых.

— Дом Борисовых? — переспросил я.

— Верно. Мой патрон, граф Борисов, поручил мне освободить вас.

Я прокрутил в голове последнюю фразу. Граф? Серьезно? А как же революция? Хотя стоп, еще Маслов упоминал про дворянство... Черт, вот это поворот. Будто я на другую планету попал... Ах ну да, если не было русско-японской войны, то и революции вполне могло не быть...

— Простите, но я не знаком с графом Борисовым и не понимаю, зачем ему мне помогать.

— Не знакомы, конечно. Но все довольно просто: не далее как несколько часов назад вы спасли дочь барона Кеплера и двоих его внуков, так что его негодование в связи с тем, как тут с вами обошлись, вполне естественно. У самого барона Кеплера особого влияния и связей нет, так что он по старой дружбе попросил подсобить моего патрона.

— Хм... Ваш патрон может повлиять на СГБ?

— Повлиять? Слабо сказано. Где начинаются права и полномочия Дома Борисовых — там, не взыщите за пафос, полномочия всякого гэбья заканчиваются. Итак, что вы уже сказали следователю?

— Ничего. Я отказался с ним разговаривать без адвоката.

— Даже имени не назвали?

— Нет.

— Замечательно. Вы, я так понимаю, приезжий?

Я насторожился.

— Почему вы так думаете?

— Вас нет в столичной базе данных. Как и в нескольких других. Совпадений по лицу не найдено.

Я забарабанил пальцами по столу. Ответить как есть?

То, что Ушаков сам не из гэбья, четко показывают его манеры. Он работает на графа, его клиент или клиенты — важные шишки, отсюда и специфические манеры. Ушаков не мог сесть, пока не сел я. Не потому, что я важная шишка, а потому, что он так привык обращаться со знатными клиентами. Деталь мелкая, но откуда это знать мне и следаку? Переодетый следак либо сам не знает таких нюансов, либо думает, что я не знаю. Ну я и не знал, только визит настоящего адвоката высокого полета мне это показал.

Ладно, рискну и скажу, как есть.

— В общем, такое дело, что я не знаю. У меня некоторое время назад случилась потеря памяти.

— Вот оно что... Вы обращались к врачам?

— Нет.

— Почему?

— Не знаю. Не счел это полезным.

— И как вы, в таком случае, вы жили с того момента?

Я нахмурился.

— Простите, а зачем вам это знать?

— Пытаюсь понять, кто вы такой, чтобы оценить риски.

— Какие риски?

— Для моего патрона. Вы же понимаете, что если он поможет человеку с плохой репутацией, то это повлияет на его собственную репутацию?

— Понимаю. В общем, так и жил. Без памяти.

— У вас совсем нет никакого, так сказать, окружения, которое напомнило бы вам что-то?

Я покачал головой.

— Это случилось со мной прямо на улице. У меня в кармане не было ни ключей, ни документов, только немного денег. Может быть, за хлебом шел. Если у меня и было окружение, семья или что-то такое — я не смог к нему вернуться. Забыл адрес. Но вообще — у меня не было ни семьи, ни близких друзей. Мне точно известно, что в розыске я не числюсь. Никто не заявил о пропаже.

Он едва заметно приподнял бровь:

— Обычно, когда человек идет за хлебом без ключей в кармане — он живет не один и дома остался кто-то, кто откроет ему дверь.

Блин. А он умный. Причем мало того, что умный — он еще тщательно подмечает мелкие детали и на лету делает выводы. Надо поосторожнее с ним.

В ответ я просто включил режим тупицы.

— Э-э-э... Хм... Ну да, знаете, я как-то не думал об этом в таком разрезе. Видимо, я не за хлебом шел, тем более что в кармане у меня была сумма ну где-то с маленькую зарплату... Но не помню, куда и зачем. В любом случае, глава службы безопасности одной корпорации проверял меня и не нашел среди лиц в розыске никого, похожего на меня.

— И как же вы жили с того момента?

Я пожал плечами.

— Снимаю квартирку. Дерусь на подпольной арене. Так и живу. Вам покажется странным, наверное, но меня все устраивало.

— И вы понятия не имеете, каким образом вендиго оказался в том месте в то время, верно?

— Я даже не имел понятия о вендиго как таковых. В тот момент, когда я вытаскивал его за ноги из машины, мне казалось, что это упоротый тощий голый мужик, а несколько секунд спустя случилось самое неприятное открытие в моей жизни. В той ее части, которую помню.

— Я вас понял. Должен созвониться с шефом. Постараюсь что-то сделать еще сегодня.

Он вежливо попрощался, меня увели обратно в камеру.

Я просидел в тишине еще часа два, дождался ужина. Меню приемлемое: макароны под соусом и маленькая упаковка мясного паштета. Паштет я намешал в макароны — получились макароны по-флотски. Не фонтан, но пойдет, голод не тетка. Растворимый кофе, к нему галетки и пакетик с джемом.

И как раз когда я поел и выбросил пустую тару в мусорный бачок, снова затрещал переговорник:

— Заключенный, с вещами на выход.

Хм, а в прошлые разы было без вещей... Впрочем, вещей-то у меня и нет, только фотографии за пазуху засунул.

Все те же неразговорчивые бронированные парни сопроводили меня по тому же коридору — но вместо поворота в комнату для допросов мы пошли прямо, миновали дистанционно открываемую решетку и оказались в той самой комнате, в которой меня обыскивали в самом начале.

Здесь охрана просто развернулась и ушла обратно, а сбоку появился Ушаков.

— Вуаля, — сказал он.

— Да вы просто волшебник, — обрадовался я.

— О, мои заслуги тут минимальны. Просто один звонок с парой теплых слов кому надо — и готово. Связываться с графом Борисовым — это для гэбья себе дороже будет. Так, давайте получим обратно ваши вещи.

Вещей был минимум — только бумажник, телефон и ключ от квартирки. Мне вручили их и подсунули бумажку на подпись, но я не удержался от маленькой мести.

— Сейчас, только деньги пересчитаю, не украли ли чего. — Рожу полицейского, который выдавал мне вещи, малость перекосило, и тогда я добил: — вы обиженное личико не стройте, кто может посадить в камеру ни в чем неповинного человека, у того вообще ничего святого за душой нет.

И нас выпустили в общий вестибюль, дальше — свободный выход.

— Вас подбросить? — спросил Ушаков.

— Вы очень любезны, — поблагодарил я.

И тут нам навстречу попался человек в строгом деловом костюме, решительно направляющийся туда, откуда мы вышли. Я попытался его пропустить, но тот остановился, и я увидел, что это японец.