И ему, ясен хрен, совершенно не понравилось, что я вытащил его из машины за ноги.

Вурдалак стремительно — блджад, а он быстрый! — метнулся ко мне, разинув пасть и протянув вперед пальцы с кривыми когтями, и мне как-то сразу стало понятно, что встреча с этими когтями и пастью, раскрывшейся куда шире, чем рот у человека, не сулит ничего хорошего.

Я ушел с линии прыжка, увернувшись от атаки, и в тот момент, когда монстр попытался затормозить и развернуться, поймал его на этом самом развороте. Мои новые ботинки армейского типа оказались хороши для нанесения удара, я впечатал пятку в голову вурдалака так, что кто-то типа Фатала точно упал бы.

Но это существо не упало.

Оно снова бросилось на меня. Его движения потеряли четкость, но на этот раз я уже не сумел увернуться. Вурдалак свалил меня в прыжке, вцепившись в меня когтями, мы покатились по асфальту и оказались у самой машины. И он сверху, а я снизу.

Упырь попытался вцепиться зубами мне в лицо или горло, но я ухватил его руками за шею и сдавил. Несколько секунд мы боролись, а затем я сообразил, что бампер-то рядом, у его головы.

Пока он пытался растерзать меня когтями, я приложил его черепом о бампер, второй раз, третий, еще и еще. Хрясь, хрясь, хрясь, хрясь! Существо взвыло хриплым голосом и попыталось вырваться, но хрен там. Ко всему прочему, его правая рука застряла когтями в моем «кожаном» плаще: кожезаменитель оказался прочным, и я раз за разом бил его головой о бампер, а он не мог этому помешать.

В какой-то момент ему все-таки удалось вырваться и он откатился от меня, мотая головой и утробно завывая, но я вскочил на ноги раньше него и у тому времени, как вскочил и он, был уже рядом.

Мой кулак врезается в его висок: четкий акцентированный удар, в который я вложил всю массу и всю силу. Тварь опрокидывается, я наваливаюсь сверху, припечатывая ее коленом к земле, мои руки начинают молотить по голове.

Удар-удар-удар-удар-удар!

Монстр сопротивляется, но недостаточно энергично. Сильный, зараза, но его попытки пресекаются кулаками, обрабатывающими его голову. Сопротивление становится хаотичным, мне приходится защищаться от когтей, тянущихся к моему лицу, но я продолжаю наносить удар за ударом, удар за ударом.

Время то ли остановилось, то ли ускорилось. Сложно сказать, сколько все это продолжалось, я опомнился только после того, как совсем рядом завыли сирены.

Вурдалак лежит неподвижно, голова повернута набок, вывалившийся из размолотой глазницы глаз смотрит в небо. Подношу руки к глазами — они все красные. Влага на моем лице, красное на моей одежде.

Мой пульс колотит так, что в ушах словно молоты бьют, но сквозь этот шум до меня доносятся крики и топот. Полиция.

В самый последний момент я вспоминаю о револьвере. Он так и лежит в кармане, я забыл о нем. Вот идиот же я, а? Хотя...

Сую руку в карман, достаю револьвер и швыряю его в дальние кусты за секунду до того, как из-за поворота появляется группа людей в тяжелых бронекостюмах наподобие омоновских. Хорошо, что не применил револьвер: теперь мне не придется объяснять, откуда он у меня взялся.

Люди бегут ближе, и я обращаю внимание, что в руках у них автоматические дробовики, а у одного даже... огнемет? Херрасе...

— Не очень-то вы и торопились, я так погляжу, — выдавливаю я из себя непослушным языком.

Следом за вооруженными людьми появились полицейские и «скорая помощь». Медики оказали мне первичную помощь, обработав ссадины на руках, груди и лице, и обклеили пластырем. Пострадал я не то чтоб сильно: лицо от когтей уберег, а плащ из искусственной кожи, имеющий подкладку и надетый поверх рубашки, защитил меня от серьезных ран. Просто потому, что когти кривые и прочные, но короткие, а распороть плащ твари не удалось. На груди ссадин хватает, рубашка и майка в крови, но глубоких ран нет.

— Охренеть, — сказал мне пожилой врач. — Я-то уже готовился к неотложной хирургии, а вы, можно сказать, почти целый.

— А что я? — ответил я. — Я, понимаете, не хотел этой самой неотложной хирургии, пришлось постараться...

Врач хохотнул, но как-то нервно.

Я оказался единственным пострадавшим в пределах видимости: пока я дрался с упырем, женщина из машины схватила детей и убежала. Поначалу я был несколько разочарован таким эгоизмом: могла бы монтировкой там по башке твари врезать или огнетушителем, плащ ему сзади на голову набросить... Хоть какая-то помощь была бы. Но она предпочла спасаться бегством, бросив своего защитника на произвол судьбы.

Но вскоре мне приоткрылись новые обстоятельства, показавшие события под совсем иным углом — и крайне неприятные лично для меня.

Рядом появился тип в пиджаке и с пистолетом под мышкой.

— Вы даете, — сказал он. — Я бы никогда не подумал, что ТАКОЕ возможно — голыми-то руками. Вы военный, видать?

К этому моменту я уже пришел в себя достаточно, чтобы осознать, что влип: инцидент с летальным исходом, как ни крути. Хрен знает, что за вурдалак, но труп-то в наличии.

— Я безработный, — ответил я.

— Хм... А раньше кем служили?

Вот же приколупался, а? И что теперь делать? Последуют вопросы — кто такой, как зовут? — а мне что отвечать? Ладно, пока буду вопросом на вопрос.

— Кто вам сказал, что я вообще служил?

Он обернулся и несколько секунд наблюдал, как труп огораживают лентой, затем снова повернулся ко мне.

— Обычно в таких случаях исход прямо противоположный тому, который получился у вас, знаете ли. Так что тут напрашиваются вполне закономерные вопросы.

— Вы уж меня извините, но мне сейчас охота надраться до посинения. Давайте в другой раз с вопросами?

— М-м-м... Извините, но в другой раз у вас будет выпивка.

И по тому, что вокруг уже стоят те парни в бронекостюмах, я понял, что дело обернулось совсем хреново.

***

Меня запихнули в полицейскую машину, на заднее сидение, огороженное решетками и без ручек на дверях. Верней, не совсем запихнули, а открыли дверцу и предложили садиться. В наручники заковывать не стали, по чему я сделал вывод, что пока еще все не очень плохо. Но скоро меня привезут в участок и начнут допрашивать — а что мне им ответить? Ведь я же «несуществующий человек», меня нет в базах данных!

С другой стороны, если только меня не обвинят в убийстве — да блджад, какое убийство, если эта тварь вообще не человек и близко?! — то больше мне предъявить нечего. Ну, это если не найдут в кустах револьвер, потому как на нем мои отпечатки, я их стереть не успел.

Пока ехали, я примерно составил костяк плана: в теории, меня могут задержать без причины, не предъявляя обвинений, на сутки или на сколько там. Если мне удастся как-то убедить их, что я ни в чем не виноват, я просто ходил купаться на пляж — им придется меня отпустить, даже если установить мою личность им не удастся. Хотя нет, тогда появится подозрение в том, что я нелегальный иммигрант, и меня снова задержат, наверное...

В общем, буду списывать на амнезию и требовать адвоката. Лучшей стратегии у меня пока нет, по крайней мере, пока я не пойму, что это за тварь и в чем конкретно меня подозревают.

«На месте» меня сопроводили в камеру. Без грубости, но четыре вооруженных «омоновца» с незнакомой мне аббревиатурой «ССО» на бронежилетах как бы исключают шутки с моей стороны. Обыскивать, как ни странно, не стали, но велели сдать все предметы из карманов и провели через металлодетектор. Из металла у меня только заклепки на ботинках, поскольку телефон я уже сдал, так что он и не пикнул.

Камера как камера. Комната три на три, передняя стена — сплошная решетка, за ней у потолка две камеры мигают мне красными глазками. Вся обстановка — кушетка, стол и стул, на столе переговорное устройство с одной кнопкой.

Я сразу обратил внимание, что тюрьма полностью автоматизирована. Мне указали камеру, я вошел — дверь закрылась сама. Никаких охранников нет, кроме тех, что меня привели. На столе под плексигласом инструкция по использованию переговорного устройства и правила поведения. Кормят по расписанию, в туалет — по запросу через переговорник. Причем пойду я туда сам, диспетчер только откроет и закроет нужные двери. Да, серьезно, сбежать невозможно, и взять охранника в заложники тоже нельзя, потому что его рядом нет.